История «Бледного Императора» известна очень немногим. Никто из летописцев не сложил связанные с ним события в эпические строфы, никто не запечатлел их в сенсационном пикт-альбоме, но многие из Белых Шрамов рассказывают это сказание, если сторонние наблюдатели не воспринимают всерьёз доблесть Великого Хана в бою или жестокость, скрывающуюся за его улыбкой. Детали истории теряются среди случайного приукрашивания и адаптации рассказывающих её Белых Шрамов, однако мы всё-таки можем выделить истину, которая остаётся неизменной вне зависимости от того, какое братство вспоминает историю.
История[]
Летописный набросок примарха Джагатай Хана периода Великого крестового похода
В поздние годы Великого крестового похода, приблизительно в 980.М30, силы приблизительно пяти братств отправились в неизведанный регион космоса на окраине Мандрагорского сектора. Названия братств, принимавших участие в операции, меняются с каждым пересказом, а природа хранения записей Белых Шрамов затрудняет возможность установления доподлинных фактов, однако один элемент повествования, который не меняется никогда, заключается в том, что возглавлял их сам Великий Хан.
Там, на самом краю известного космоса, где во мраке среди звёзд таятся немыслимые ксеноужасы, Белые Шрамы столкнулись с горсткой миров, скудно населённых людьми древнего терранского происхождения, хотя в сказаниях Белых Шрамов их никогда не называют по имени. На первой из встреченных планет располагалось несколько небольших городов, и в отличие от множества других человеческих колоний, уцелевших в Эру Раздора, они, казалось, процветали даже в такой дикой глуши. То была редчайшая находка — сфера владений незапятнанного человеческого генофонда, чьи технологии были полностью сопоставимы с технологиями Империума, но при этом планета, небольшие размеры которой исключали сколь либо длительное сопротивление его авторитету. Несмотря на озвученные Великим Ханом предложения единства и мирной интеграции, он и его воины были встречены не как давно потерянные родичи или спасители, но как захватчики, и их флот подвергся стремительному нападению. Будучи государственным деятелем и творцом империй, Джагатай надеялся на мирное Согласие, однако как воин он в равной степени был рад возможности испытать своих легионеров в честной битве против достойного противника.
Корабли, поднявшиеся с низкой орбиты, чтобы встретить холёные крейсера Белых Шрамов, были крепкими — без сомнения, закалёнными многовековыми сражениями против налётчиков-чужих и корсаров — но их было слишком мало для противостояния с ожидавшей их дюжиной имперских кораблей. После обмена несколькими короткими орудийными залпами они получили критические повреждения и загорелись, однако в знак признания храбрости противника Великий Хан приказал позволить им отступить. Заняв орбитальное пространство, Джагатай приступил к десантированию — несколько эскадрилий боевых и десантных кораблей опустились на северные равнины, обозначавшие границу местной населённой зоны. Здесь несколько тысяч Шрамов сошлись в бою с защитниками анклава, сотнями воинов, закованных в громадные и громоздкие боевые доспехи, усеянные тяжёлыми орудиями и излучателями — каждый из них был куда больше похож на маленький танк, нежели на обычного солдата. Обе стороны собрались за пределами многочисленных городских башен, словно по взаимному согласию не желая допустить их разрушения в процессе битвы — и после короткой паузы тишину разорвали пушечный рёв и какофония столкнувшихся клинков.
Звено гравициклов Белых Шрамов
Неуклюжие доспехи защитников, способные противостоять большей части лёгкого арсенала Белых Шрамов, практически наверняка были какой-то реликвией забытых времён Тёмной Эры Технологий, однако потерянные потомки Терры оказались не в состоянии тягаться со скоростью V легиона. Там, где иные легионы встретили бы противника в лоб, авангард Белых Шрамов верхом на гравициклах «Скимитар» обошёл врага и начал загонять его, отмечая слабые места в сочленениях брони и силовых кабелях, проносясь туда-сюда по полю битвы. Противник наступал единым фронтом, стремясь сохранить плотное построение; системы наведения орудий пытались уследить за легионерами, и каждый их выстрел оставлял в земле громадные кратеры. Маневрирующие в случайном на первый взгляд порядке Белые Шрамы стремились нарушить вражеский строй и изолировать недругов от защиты их товарищей. Вслед за авангардом остальные воины Белых Шрамов развернули свои тяжёлые орудия и бронетехнику, чтобы расправиться с единичными боевыми машинами противника, отрезанными от основной армии. Когда вражеские потери начали расти, а в оборонительной формации неповоротливых бронекостюмов открылись разрывы, нарезающие круги эскадроны гравициклов Белых Шрамов перешли в атаку, стремительно перестраиваясь из кружащихся стрелковых цепей в концентрированный клин, нацеленный в самое сердце вражеских сил. Во главе атаки стоял сам Великий Хан, примарх, равный по размерам и мощи этим огромным боевым машинам, его клинок оказался куда быстрее, чем направлявшие оружие защитников сенсоры-авгуры. Воодушевлённые примером своего повелителя, Белые Шрамы удвоили усилия: вражеские бронекостюмы были окружены и уничтожены один за другим.
Торжествующий Каган оказался милосердным по отношению к своим врагам и оставил их города нетронутыми. Из числа проявивших себя в бою воинов Джагатай Хан выбрал троих, чтобы те выступили в роли достойных нести слово примарха послов перед правителем анклава — в равной степени знак уважения к достойному врагу и сила, способная подкрепить предложение Империума. Через этих чемпионов он желал передать выбор, который давал прежде множество раз: «Служи Императору и процветай, или же воспротивься ему — и познай погибель». Эта короткая война завершилась именно так, как любил Великий Хан — вслед за открытой и честной битвой наступало время для благородной капитуляции, а не поддерживаемые некоторыми из его братьев продолжительная бойня или полное истребление. Каган во все времена оставался лучшим созидателем империй, чем многие из его родичей — и представлял собой нечто большее, нежели простого мясника или обыкновенного генерала.
Немногим позднее эмиссары Великого Хана возвратились в его лагерь по кусочкам, убитые гвардейцами Бледного Императора, который управлял этим маленьким царством.
На щедрость Кагана ответили презрением и кровью, несмотря на очевидное превосходство легиона, уже показавшего себя выше вражеских воинов. Такой бездушный жест глупой и обречённой непокорности привёл Великого Хана в тихую ярость, как за смерть своих воинов, так и из-за действий, которые теперь он был вынужден предпринять. В ту же самую ночь легионеры Джагатая обратили безымянный город в руины. Они спалили и разрушили его башни, выследили всех жителей до последнего и предали их мечу. Они двигались от одной планеты к другой, неся лишь погибель и разрушение, выжигая покрытый пеплом путь к тронному миру Бледного Императора. Там Белые Шрамы сошлись в бою с лучшими воинами и боевыми машинами, которые смог собрать коварный владыка, и разорвали их на части. Они разбили раззолоченные ворота его дворца и убили всех внутри. Всех, кроме одного.
Зажатый в угол на троне, которым он дорожил больше жизней собственных подданных, Бледный Император стал единственным человеком, оставшимся в живых после мстительного нападения Белых Шрамов. Там-то его и встретил Джагатай Хан; покрытая пеплом разрушенной империи броня примарха была скользкой от крови. Он сказал лишь несколько слов падшему императору: «Ты сам избрал эту судьбу. Ты направил мою руку ради собственной мелочной гордыни. Я хотел бы убить тебя, чтобы твоя кровь присоединилась к крови тех, кого ты заставил меня погубить, но я не стану этого делать. Ты останешься здесь, чтобы другие знали о цене гордыни, чтобы нам не пришлось вновь запятнать свои клинки».
Так заканчивается рассказанная Белыми Шрамами история, которые расценивают её в качестве свидетельства самоотверженности V легиона и предостережения тем, кто недооценивает их повелителя. Тем не менее, существует и альтернативная версия, которую рассказывают крайне редко и лишь в тех братствах, чьи ряды состоят из старейших чогорийских рекрутов. Эти ветераны вспоминают об иной концовке истории, о другом заявлении Джагатай Хана своему врагу, которое говорит о застарелой ране, оставленной в душах легиона и примарха: «Ты избрал судьбу, которую я не смог. Ты предпочёл гордыню вместо рабства. Я хотел бы убить тебя, потому что ты напоминаешь мне о моём собственном выборе, но не стану делать этого. Ты останешься здесь, чтобы я помнил о цене гордыни и о том, почему мы пятнаем свои клинки кровью мелких императоров».